Судьба подарила нам встречу, а затем многие годы товарищества с довольно известным московским писателем Александром Нечаевым, человеком, без преувеличения, необычной судьбы. Александр Николаевич однажды приехал в Киев, чтобы согласовать с Виктором Кавой перевод его рассказов на русский язык для издания в «Детской литературе». Как было заведено в то время, Виктор Кава на встречи с интересным человеком пригласил своих ближайших друзей Михаила Канюку и Леонида Горлача.
Сколько в тот незабываемый вечер мы услышали удивительных историй из писательской жизни Москвы! Часть из них записали, часть недавно восстановили по памяти.
Удивителен жизненный путь самого Александра Нечаева. Вышел он из поморов. Родился на Берегу Белого моря. Отец был рыбаком. Грамотный, умный, многожильный, он сумел скопить достаточное богатство. А ещё собирал сказки, были и небылицы, которыми всегда славилось Поморье, да и сам сочинял их.
Закономерно, что сын с малых лет приобщился к отцовскому увлечению, тоже записывал народные сказания и сочинял свои. А когда после окончания школы в 1927 году подал документы в Архангельский пединститут, представив на экзаменах тетради с фольклором, его охотно приняли.
Возвратился домой на первые каникулы зимой, окрылённый: все экзамены сдал на отлично! Подходя к родному двору, увидел несколько подвод и людей в ямщицкой форме. «Что случилось?» – тревожно застучало сердце. Подошёл к милиционеру, спросил непослушными губами: «Что здесь происходит?» Тот внимательно посмотрел на паренька: «Кулака забираем». «За что?» – чуть не вскрикнул Александр. Да, он знал, читал в прессе, что повсеместно идёт раскулачивание, но ведь писали – раскулачивают и ссылают только тех, кто вредит советской власти, прячет зерно, кто враг… «Мой отец – честный человек!» – с болью воскликнул юноша. – «Да вы спросите любого в деревне!».
Милиционер потянул его за рукав подальше от дома: «Слышь, парень, чем-то ты мне приглянулся. Учишься где-то, очевидно? Мой брат тоже студент… Так вот, тихо – тихо исчезни отсюда и смывайся из деревни. Ведь и тебя заодно загребут, и тогда – прощай, институт, прощай, свобода. На соловках вместе с семьёй пропадёшь…»
– До сих пор не могу понять, почему он меня тогда спас, – пожимал плечами Александр Николаевич.
… Как в тумане, парень медленно побрёл по дороге… Очутился на станции. И здесь вроде кто-то толкнул его в спину – беги назад, спасай отца, мать, сестёр! Как ты можешь уйти, трус? Но снова на его пути встал человек, остудивший его пыл. Поняв, что юноша не в себе, старик с длинной седой бородой, который казался каким-то неземным, усадил его возле себя. Ненавязчиво выпытал, что произошло. Печально покачав головой, произнёс: «Да, родимый, тебе следует немедленно возвратиться в Москву». «Почему?» – вскинулся Александр. «Потому что тебя здесь как пить дать разыщут, а в столице, если повезёт, сможешь затеряться среди многолюдья. А сумеешь выйти на большого начальника, возможно, оттуда сможешь помочь родителям». Слова старца убедили юношу. Получив от него на билет, убитый горем Александр подался в неизвестность…
Можно только представить, что ему довелось перенести! Ночевал где приходилось, подрабатывал грузчиком, на уборке улиц… Однажды увидел новенькую вывеску: «Союз писателей СССР». Может, зайти? Ведь у него в потрёпанном чемоданчике лежат тетради с записями…
Пошёл на приём к писателю, который отвечал за работу с молодыми литераторами. Тот внимательно ознакомился с записями, одобрительно покачал головой: «Так интересно. Приходи к нам на занятия».
Вскоре юноша стал своим среди начинающих литераторов. Его сказки похвалили, даже рекомендовали напечатать, но Александр наотрез отказался. Удивлённый секретарь завёл его в свой небольшой кабинет и прямо спросил: «Ты чего? Да на твоём месте любой с радостью бы согласился».
Он так участливо смотрел на юношу, что тот неожиданно для себя впервые за годы московских мытарств рассказал правду. Лев Кассиль, а это был он – впоследствии известный детский писатель, тяжело вздохнув, глухо молвил: «Да-а, тяжёлая история… И всё же постараемся найти выход, главное – не падай духом…»
И вот как-то накануне очередной годовщины революции после заседания молодых литераторов Кассиль пригласил Александра к себе. Плотно прикрыв дверь, заговорщицки сказал: «Есть вариант. Я тебе достал билет на торжественное собрание, посвящённое празднику, в Доме литераторов, и даже билет на банкет! Спасибо скажешь Леониду Леонову и Аркадию Гайдару…» – «Спасибо, – растерянно произнёс Александр, – но что это даст?» Кассиль улыбнулся: «Деревня всё же ты, деревня… Ведь на собрании будет сам Алексей Николаевич Толстой! – пригнулся, шепнул в ухо: – Его любит Сталин, вразумел?» «Немного понимаю…Однако, как мне подойти к Алексею Николаевичу?» Лев подмигнул: «Я всё продумал до мелочей. Слушай внимательно…»
– Честно говоря, у меня тряслись поджилки, когда заходил в Дом литераторов. – вспоминает Александр Николаевич. – Я впервые был на подобном мероприятии и, главное, знал, что там полно переодетых чекистов. А у меня даже паспорта не было, только удостоверение члена литобъединения. Спасибо Льву Абрамовичу – провёл меня спокойно, усадил в конце зала рядом с собой… Я сразу же завертел головой: где же Толстой? Не видно его… «Нет его ещё, – шепнул Кассиль. – Видишь, как президиум нервничает? Без Алексей Николаевича ни за что не начнут торжество…»
Наконец в сопровождении двоих в штатском появился классик. Видно было, что он уже «отметил» годовщину, тяжело дышал, вытирал платком вспотевший лоб. Плюхнулся в кресло в первом ряду, и председательствующий огласил собрание открытым. Докладчик, как всегда, начал со славословия компартии и вождю народов товарищу Сталину, перешёл на статистику. Сообщил, чего достиг Советский Союз по сравнению с 1913 годом. Толстой слушал его невнимательно, но когда тот коснулся количества трамваев, поднял руку и громко сказал: «Уважаемый, а если сравнить с 1813 годом, в сколько раз их сейчас больше?» Докладчик сбился, покраснел, пролепетал: «Извините, Алексей Николаевич, у меня нет таких данных». Толстой покачал головой: «А надо бы иметь…» Кто-то хихикнул и сразу замолк… Так шутить мог позволить себе только Алексей Николаевич – ведь в 1813 году трамваев в России, естественно, не было…
– Мы с Кассилем появились в ресторане последними. Почти все места за огромным столом были заняты, только рядом с А.Н.Толстым было свободно.
«Ну, кто возле меня сядет, кто будет со мной пить?» – раскатисто вопросил классик. Тишина…Лев подтолкнул меня: «Давай, иди. Это твой единственный шанс…» Не знаю, как я на одеревеневших ногах добрался до Толстого. Тот удивлённо посмотрел на меня: «Вы согласны, молодой человек? Не пожалеете?» – «Да», – выдохнул я и осторожно уселся рядом. Весь дрожал. Что будет? Что будет?!
Алексей Николаевич достал из карманов своих необъятных штанов две литровые фляги, искоса посмотрел на меня: «Выпьете со мной?» – «Спасибо, конечно!» – пролепетал я. Мои ближайшие соседи, налившие себе кто коньяк, кто вино или водку, переглянулись. Почему они переглядываются, я вразумел, когда одним духом выпил бокал. Казалось, хлебнул огня…Быстро запил водой, заел. В голове загудело… В еле разбавленный спирт классик сыпал перец, чеснок и ещё что-то…
Больше почти ничего не помню. Едва приоткрыл глаза. Голова раскалывается, тошнит…Смотрю – полутемно, надо мной что-то вроде крыши, рядом – какие-то два столба, что ли…Выполз я, смотрю – стол, почти чистый… Схватился за голову, готов оторвать её – это ж надо, как напился, что под столом спал…Стыд, срам, позор! На глазах писательской элиты, самого Толстого… Надо немедленно убегать из Москвы. Если сейчас же не загребут…
Глянул направо от себя и обмер – положив голову на стол, посапывал сам Алексей Николаевич… Ну, ему простят, ему можно, а мне… Только хотел на цыпочках удалиться, как Толстой медленно поднял голову, посмотрел на меня и неожиданно произнёс: «Молодец, не побоялся моего напитка…Вы мне нравитесь, молодой человек… Садись, Александр, опохмелимся да поговорим о житье – бытье…»
Я ушам своим не верил, но машинально сел. Выпили по одной, второй… И я, как бы прыгнув в холодную воду, поведал ему о своей горькой судьбе, о трагедии родителей. Он потемнел лицом, налил ещё по рюмке, мы молча выпили. И Алексей Николаевич гневно произнёс.
– Да-а, доборолись… Ну, Саша, постараюсь тебе помочь…
Александр Николаевич посветлевшими, повлажневшими от слёз глазами посмотрел на нас.
– И помог, да ещё как! Устроил меня в Литинститут, в общежитие, получил я паспорт… Рекомендовал он мои сказки изданию. Их издали отдельной книгой. Затем меня приняли в Союз писателей… А самое главной – А.Н.Толстой добился пересмотра дела моих родителей, и они вскоре возвратились в родную деревню. И уже через год я смог их обнять.
Віктор Кава, Михайло Канюка
За матеріалами газети
«Киевские новости»